Страстная любовь царицы Евдокии Фёдоровны Лопухиной
На самом деле ее звали Прасковья Илларионовна Лопухина. Ее род был захудалый, но многочисленный, пользовался большой популярностью в стрелецких войсках. «Как лютые волки они рыскают среди стрельцов, вызывая трепет и уважение», – писал князь Борис Куракин в «Гистории о царе Петре Алексеевиче».
Наверное, из-за этого Прасковья была выбрана в качестве невесты Петра Первого царицей Натальей Кирилловной. Со стрельцами шутки плохи. Они подчинялись Софье (сестре Петра), фактически руководившей государством. Женившись, Петр вступал в пору совершеннолетия. Старший царь Иван тоже был женат. Таким образом, не оставалось формальных оснований для регентства Софьи Алексеевны (малолетство царей). И Лопухины не дали бы Софье взбунтовать стрельцов, если она откажется покидать престол. Так что женитьба эта была хитросплетением политических интриг.
А Прасковья Лопухина была далека от «высоких материй» политики. Она жила в селе Серебрено (уезд Мещовский) в деревянном тереме. Вышивала, убирала, стряпала – готовилась стать женой. Училась по «Домострою» – книге, написанной 
протопопом Сильвестром, где «жене предписывается быть доброй, трудолюбивой и молчаливой. Мужу же не следует бить по глазам или по ушам, под сердце кулаком, деревянными и железными предметами, нельзя посохом колоть, сечение не должно приводить к порче здоровья». Прасковье и страшно было идти замуж, и пора уже. Засиделась в девках неприлично – девятнадцать годков уже стукнуло! Она подозревала, что что-то затевается. Приезжал князь Куракин – оглядел ее, побеседовал. Она согласно «Домострою» стояла, потупившись. Отвечала односложно.
Куракин отписал царице: «Принцесса лицом изрядная, токмо ума посреднего и нравом не сходная к своему супругу». Прасковья узнала, за кого выходит замуж, только за пару дней до свадьбы. Узнала и «сомлела» – упала в обморок.
Петру было на ту пору шестнадцать – младше Прасковьи на три года. Долговязый юноша, занятый своим «потешным» полком, он командовал солдатами, набранными из мужиков, муштровал их, заставлял идти на приступ выстроенной за ночь крепости, стрелял репой из пушки. Сам был дикий, дергался, кричал, топал 
ногами, руки его были в цыпках. О женитьбе узнал, как и Прасковья, перед самой свадьбой. Невесту он не видел. Угрюмо согласился.
При бракосочетании, прошедшем 27 января 1689 года, имя «Прасковья» было сменено на более благозвучное и приличествующее царице – «Евдокия». Отчество «Илларионовна» было изменено на «Федоровна» (традиционно, в честь святыни Романовых – Феодорской иконы).
Странно, но между огнем и водой, между беспокойным, порывистым Петром и истинно русской, мягкой и скромной Евдокией разгорелась страсть. «Любовь между ими, царем Петром и супругою его, была изрядная», – довольно отмечал Куракин. От этого брака в первые три года родились двое сыновей. Александр скончался во младенчестве, не прожив и года. А старшему, царевичу Алексею, была уготовлена страшная судьба – он погиб по приказу своего отца в 1718 году...
Возвращаясь к первому году совместной жизни Петра и Евдокии, можно сказать, что он остыл к супруге довольно быстро. Сперва уехал в Голландию, потом строил флот. Увлекся романом с Анной Монс из Немецкой слободы. Царь щедро одаривал ее подарками (например, миниатюрный портрет государя, украшенный алмазами 
на сумму в 1 тыс. руб., каменный дом в два этажа и 8 окон). Бывало, что, вернувшись из долгой поездки, он прямиком отправлялся к Монс. С женой же встречался лишь на официальных приемах.
Евдокия страдала и плакала, но ничего поделать не могла. У нее были челядь, шуты, бабки-шептухи, она могла купить себе, что захочется, но ей было горько от осознания своей ненужности. Ее посадили в «золотую клетку» и забыли. И она стала привечать у себя «божьих» людей – странников, говоривших чудно и загадочно, юродивых, попов-расстриг. Они пытались угодить царице – «навести порчу на Монсиху», но та процветала, и Петр был без ума от нее.
В Москве в ту пору при дворе находился захваченный в плен в ходе военной вылазки известный звездочет и предсказатель Османской империи Абу Аль Хазред. Он пользовался определенной свободой. Петр видел в нем очередного шута, потеху и намеревался выменять его на пленных русских.
Его-то и посоветовали Евдокии. Всетаки «звездочет самого Ибрагима-паши» – он и приворожит, он и предскажет. Евдокия боялась открыться Абу Аль Хазреду, но встреча все равно состоялась. В доме сестры Петра – Марфы. Евдокия была в черной вуали. Трещали и оплывали свечи, было страшно. Кругом «наушники», соглядатаи. Неровен час донесут, что говорила с иноземцем, – решат, что заговор. К ней привели маленького человечка – в тюрбане, со сморщенным лицом, но с умными и грустными глазами.
– Я хочу, чтобы ко мне вернулся любимый! – сказала Евдокия.
– Теперь это невозможно. Влиять на Великого человека небо и я – не в силах.
– Тогда я хочу любви! Я хочу, чтобы меня просто любили! Страстно! Чтобы тосковали по мне, чтобы минуты не могли прожить без меня! – она сорвала вуаль. Изглаз ее текли слезы.
Абу Аль Хазред низко склонился перед нею:
– Царица, есть камень – лалик (совр. турмалин). Он вызывает страсть и сильную любовь. Если этот камень будет у Вас, он вылечит Ваше сердце от неразделенной 
любви. Он покровительствует людям, родившимся под знаками Льва, Козерога и Стрельца. Но, царица, будет ли счастлив тот, кто полюбит Вас? Не ожидает ли его горе? Боюсь я за этого человека. Камень дает только любовь, но не отгоняет смерть. Астролог достал из расшитого бисером мешочка камень...
Аль Хазреду щедро заплатили, и Евдокия взяла турмалин. Ювелир сделал из него ожерелье. Оно нравилось царице, потому как походило на нанизанные на нить разноцветные весенние полевые цветы, которые она собирала в Серебрено. Но одеть его пришлось нескоро. Петр заставлял ее постричься в монахини (по обычаю, принятому на Руси вместо развода). Евдокия не соглашалась. Она просила царя вспомнить про малолетнего сына – как он будет без нее. Петр не внял ее просьбам. 23 сентября 1698 года Евдокию отправили в Суздальско-Покровский монастырь, где она была пострижена под именем Елены. Архимандрит обители не соглашался постричь ее,
за что был взят под стражу. Содержание от казны не было назначено, и ей помогали родственники. Сперва она, словно в спасительный сон, погрузилась в молитвы и пост. На полгода она отрешилась от всей прошлой жизни, стремясь забыть то, что помнила.
Через полгода Евдокия стала жить в монастыре как мирянка. К ней часто заезжали знатные дворяне – поклониться, выразить почтение. Приезжали и соглядатаи – просмотреть письма, не ведет ли разговоров с врагами престола. Это был 1709 год. Ей было уже 40 лет. Как-то в келье, перебирая вещи, оставшиеся от дворцовой 
жизни, она достала ларец с драгоценностями. Открыла и увидела «весеннее» ожерелье из турмалина. Она посмотрела на него и вдруг решила примерить.
В это время в келью постучали. Ее духовник Федор Пустынный сказал, что к ней на аудиенцию просится Степан Глебов – сын стольника и воеводы, приехавший в Суздаль с рекрутским набором. Он привез ей весточку от родных. Евдокия разрешила ему войти. А сама надела ожерелье. Зашел мужчина, склонился в поклоне, а когда выпрямился, не мог вымолвить от волнения ни слова. Блеснули камешки турмалина.
Степан полюбил ее пылко и сперва безответно. Он буквально боготворил ее. Она же смотрела на его любовные муки со смешливым изумлением и со злорадством. А потом робко ответила на его любовь. Семь лет они были неразлучны. Когда он уезжал, она писала ему письма, полные тоски, и торопливо перебирала «весеннее» ожерелье – камушек за камушком. Потом он возвращался и летел к ней со всех ног. Евдокия вынула из ожерелья два камушка и вставила их в перстни. Из письма Евдокии к Глебову: «Свет мой, батюшка мой, душа моя, радость моя! Чувствую, уж злопроклятый час приходит, что мне с тобою расставаться! Лучше бы душа моя с телом рассталась! Ох, свет мой! Как мне на свете быть без тебя, как живой быть? За что ты мне так мил? Носи, сердце мое, мой перстень, меня любя; а я такой же себе сделала». Между тем Петр 3 февраля 1718 года дает повеление: «Указ бомбардирской роты капитан-поручику Писареву. Ехать тебе в Суздаль, и там в кельях бывшей жены моей и ея фаворитов осмотреть письма, и ежели найдутся подозрительныя, по тем письмам, у кого их вынул, взять за арест и привести с собою купно с письмами, оставя караул у ворот».
Степан был схвачен. У него нашли 9 любовных писем от царицы. Он носил их возле сердца. Монахини Мартемьяна и Каптелина показали, что своего любовника 
«инокиня Елена пускала к себе днем и ночью, и Степан Глебов с нею обнимался и целовался, а нас или отсылали телогреи кроить к себе в кельи, или выхаживали вон». Австрийский дипломат Плейер писал на родину: «Майор Степан Глебов, пытанный в Москве страшно кнутом, раскаленным железом, горящими угольями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, ни в чем не сознался». Глебов, по преданию, записанному в апреле 1731 г. леди Рондо, «плюнув Петру Первому в лицо, сказал, что не стал бы говорить с ним, если б не считал долгом своим оправдать свою повелительницу царицу Евдокию». 15 марта 1718 года Глебова привезли на Красную площадь и казнили – посадили на кол. Туда же на площадь привезли и Евдокию. Ее заставляли смотреть, как мучается возлюбленный. Он умер только через 15 часов. После этого она была водворена в монастырь.
С воцарением своего внука Петра II Евдокия была с почетом перевезена в Москву. Верховный тайный Совет издал Указ о восстановлении чести и достоинства царицы. После смерти Петра II в 1730 году возник вопрос, кто станет его наследником, и Евдокия упоминалась в числе кандидатур. Существуют свидетельства, что Евдокия Федоровна отказалась от престола.
А где-то в Тайной канцелярии пропали их со Степаном два перстня. Их искали, да так и не нашли – символы и амулеты безумной любви и страсти.
Эраст Гаврилов,
писатель, геммолог
№4 (45) апрель 2016
