Международный Заговор, раскрытый за считанные минуты

Петр Петрович Якунин, поручик в отставке, вольнонаемный сыщик уголовного сыска Санкт-Петербурга, «золотой ум», как говорил император, «наш замечательный проныра», говорила императрица, мучался с похмелья. Вернее, он был даже еще слегка пьян. От Петра Петровича празднично пахло шампанским и апельсинами, а в лацкане застряли конфетти, он появился перед начальственным глазом, слегка покачиваясь, и рухнул в кресло.

    – Как можно-с-с-с! – шипел генерал Путилин, – срам-то какой! Вас император, божий помазанник, хвалит! Говорит, первейший сыщик в Питере! А вы…
    – Я напиваюсь в свой законный выходной! И-и-ик! – отвечал Петр Петрович. – За каким бесом вы прислали городового за мной?
    – С цыганами-схороводили! Мне доложили! А у нас тут ЧП! Вот! Выпейте! – генерал налил из графина в стакан воды и на- капал туда нашатырных капель. – Дай бог отрезвеете!
    Видя сомнение на лице Якунина, воскликнул: «Да пейте же! И уши себе разотри- те! Быстрее в себя придете. Сейчас ехать на место преступления надо!»
    И, вздохнув, добавил горестно: «Князя Вертилина убили».
    Якунин поперхнулся водой с нашатырем и стал машинально тереть себе уши ладонями. Князь Вертилин был несметно богат и скуп. У него был шафранный цвет лица и невыразительные оловянные глаза. Салтыков-Щедрин сказал про него: «Удивительно рыбье лицо. И дела у него, как у глубоководной рыбы, темны и загадочны».

    Князь работал в Особенной канцелярии, учрежденной военным министром России генералом Барклаем де Толли. Это был орган, отвечающий за сбор и обработку разведывательных данных, поступающих от специальных агентов из Японии и Германии.
    Пока ехали, генерал сокрушался: «Нам нельзя никак опростоволоситься! Меня вечером же будут спрашивать, ну как там Якунин? А я что скажу? Помилосердствуйте, только мой лучший сыщик пьян!
    – Да позвольте, что же они требуют, что- бы я убийцу из шапки достал?
    – Вот как хотите, Якунин, а сегодня до- ставьте убийцу в участок!
    В доме князя на пороге их остановили двое в штатском, один коренастый в котелке решительно заявил: «Извините, генерал, вам сюда нельзя! Следствие ведет Тайная канцелярия! Якунин может присутствовать, за него просили высочайшие особы, хотя, честно говоря, не знаю, причем тут вы? Тут не обычные фармазонщики, не куль отрубей у мужика украли. Здесь государственное дело!»
    Якунин пожал плечами и зашел в дом, оставив генерала чертыхаться снаружи.
    У коренастого были жесткие усы и бегающие, как мыши, глазки. Они не фокусировались на собеседнике и все время куда-то уползали: «Главное, чтобы вы не мешали! Вы поняли? Э! Да от вас запах! Вы пьяны!»
    Якунин согласно икнул. Коренастый за- шипел и с отвращением отвернулся. Петр Петрович решил, буду вести себя скромно, как человек в подпитии. И молчать. И наблюдать.
    Прошли в гостиную. Рядом с камином лежало вниз лицом тело высокого худого человека в восточном халате. Ковер под ним почернел от крови. За столом сидел седой усатый человек, разбирал бумаги князя. Это был сам начальник Тайной канцелярии генерал Ромодановский. Он мельком взглянул на вошедших. Поморщился и каркнул коренастому: «Докладывайте! А вы, Якунин, обязаны все, что здесь услышите, держать в тайне».
    – Украден камень. Японский империал, – начал рассказывать мышеглазый. – Минерал зеленого цвета, он используется для обозначения принадлежности человека к высшему обществу или к правящему сословию. Позднее это украшение стало одной из трех (помимо меча и бронзового зеркала) официальных регалий императорского дома Японии. Он был подарен князю во время поездки в Японию. А теперь... отношения с ней ухудшились, по-видимому, его решили забрать.
    Якунин подошел к лежащему, осмотрел тело и брошенный рядом подсвечник.
    – Не трогайте ничего руками! – строго сказал коренастый и хотел было свирепо взглянуть на Якунина, но вместо этого глаза скакнули на китайскую вазу.
    – Окно! — мышеглазый победно прошествовал к открытому окну. На подоконнике уже намело снегу.
    – Тут невозможно спуститься обычному человеку. Крыша очень поката. Только японскому шпиону, у них на руках и ногах такие железные когти…
    «Ясно. Я, кажется, знаю, кто убил. Надо отсюда выйти», – подумал Петр Петрович.

Он поглядел в потолок, потом на портьеру и склонился над трупом. – Удар нанесен колющим предметом. Такие удары я видел. Мышеглазый поднялся, отряхнул колени, сказал значимо: «Это Шобо – острый металлический стержень, который присоединяется к среднему пальцу с помощью специального кольца. Поздравляю вас, господа, мы столкнулись с японскими шпионами ниндзя». Вначале его ударили подсвечником. Вероятно, чтобы князь упал на колени. По японскому кодексу противник должен быть коленопреклоненный. Униженный! Ниндзя добиваются этого! Но князь не опустился на колени и принял смертельный удар стоя.

– А у князя среди дворовых сапожник есть? И-и-и-к! А то у меня сапоги разлезлись! – Якунин осоловело смотрел на свой просящий каши сапог. Замечание Якунина было столь нелепо, столь бестактно, что слов не было! Мышеглазый, прерванный на полуслове, негодующе произнес: «Вы бы, Якунин, шли починять ваши сапоги в дворницкую. Похлопотали бы заодно насчет чаю!» – У нас сапожник один. Степан. Он же и слуга в доме. А сейчас он в дворницкой, – сухо говорил дворецкий, ведя за собой Петра Петровича. – Горе-то какое! Как это случилось, никто из дворни не знает! Все слуги были отосланы, кто на базар, кто еще куда.

Я относил письма, меня уже допрашивали… – Вы подождите, любезный, тут, под дверью! А услышите шум, бросайтесь на помощь. – Дворецкий побледнел и ошалело по- смотрел на господина в разорванном сапоге. Глаза Якунина были ясными и трезвыми. И голос тоже! В дворницкой было жарко и почти темно. Степан склонился над рубахой, зашивал прореху. Видно было его голую спину с выступающими позвонками. – Послушай-ка, милейший. Не можешь ли ты дать мне шило? Сапог починить. Видишь, какая неприятность приключилась. Степан вздрогнул. «Так зачем же? Давайте я починю», – сказал он глухо. Якунин сел на лавку и принялся стаскивать сапог, он украдкой глядел на Степана. Молодой, пригожий собой парень. Лицо вес- нушчатое. Чуб знатный. Вид скорбный. Испуганный. Взялся за сапог, достал шило и тут Якунин сказал: «А ну-ка дай его сюда!» Степан, помедлив, протянул шило Петру Петровичу – А скажи-ка, любезный, зачем шило мыл? – Я? Да нашто его мыть? – А вот мыло на рукоятке. Чуть видно, правда. Мы сейчас иглу ножичком подковырнем. Ведь, если человека таким ударить, то кровь однозначно под рукоятку натечет, а там помыть не удастся. Только если раскрутить, тут-то правда и полезет! Ага, вот она, – удовлетворенно сказал Петр Петрович. Он приподнял края ложа, к которому была при- креплена игла, и на дереве стали видны черные пятна засохшей крови. 

Степан метнулся в дверь. «Куда голый-то на улицу?» – гаркнул Акунин. В проеме двери встал испуганный дворецкий. Степан закрутился на месте и вдруг согнулся, обхватил голову и застонал, как бы от невыносимой муки: «Я убил! Я!» У коренастого глаза, казалось, разъехались в разные стороны, щеки горели от стыда. – Сперва я обратил внимание на подсвечники, – рассказывал Петр Петрович. – Один выглядел начищенным. Второй блестел только до половины. Чуть слышен был запах уксуса. С его помощью, как вы знаете, слуги и чистят медь. Значит, чистили сегодня. Но что-то слуге помешало доделать работу. Или кто-то. Баночку с уксусом я видел в дворницкой. Первый удар князю нанесли неочищенным подсвечником. Видимо, он подошел и сделал замечание слуге, когда тот занимался чисткой меди. А тот, не стерпев, ударил. Далее князь, держась за голову, привалился к стене. А второй удар обыкновенным сапожницким шилом. Слуга достал из сапога и «пришпилил». Так это у нас называется. Я не знаю, какие удары оставляют японские ниндзя, но давеча Федька Моченый повздорил в кабаке с шорником, и тот его «пришпилил» шилом. Так, должен вам сказать, у Моченого точно такой укол в брюхе. А окно открыли для отводу глаз. Так ростовщик Кузьма сделал, когда имитировал ограбление своей лавки. Даже синяк под глазом себе подлец набил. – А где же камень? – спросил с нетерпением генерал Ромодановский. – Вот чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами Якунин. – Мне сказали найти убийцу, я и нашел… – он глянул на часы, – за 15 минут. Разрешите откланяться, господа? Я, пожалуй, спать пойду!..