Черный агат Аристотеля Онассиса

... Это был роскошный ресторан с лепной позолотой и картинами с Мадонной и ангелочками. Еще поражали богатые бронзовые подсвечники, накрахмаленные салфетки и вышколенные официанты – молчаливые и предупредительные. Сервировка была европейской, бифштексы жарились вовремя и никогда не пригорали.

И все бы было хорошо, но… Стулья были плетеными, легкими, их легко было сдвигать во время танцев. Они так не вязались с остальной обстановкой! С массивными дверьми из красного дерева, с медными ручками, с мраморными плитами пола. И фривольным было название ресторана – «Las Tres Palabras», то есть «Три заветных слова». Подразумевалось «Ты нравишься мне». Это вместо того, чтобы назвать заведение «Рио» или «У подножья». Ресторан находился как раз у горы Корковаду, на которой уже второй год воздвигали в будущем одно из семи чудес света – Статую Христа с распростертыми руками…

И тут на тебе! Чопорный ресторан вдруг взрывался приступами легкой и несуразной музыки, вместо чинного перестука вилок и негромкой беседы слышались вопли, и посетители плясали непозволительно раскованные танцы.

Все дело в руководстве. Это были двое братьев Де Сильва в достаточно степенном 50-летнем возрасте. Один из них, старший, был богомолен, желчен и подвержен подагрической болезни, а следовательно – вспыльчив, а другой – весел, «скакал козлом с молодыми мулатками» и пел, по выражению брата, «чертовы песенки». Стоило старшему брату порадоваться визиту солидной публики, например скульптору Полю Ландовски, который и следил за строительством статуи Христа и с которым можно было повести степенную богословскую беседу, как второй брат выскакивал, как черт из табакерки. И вот уже француз Пол пьет вино, слушает аргентинское танго и притоптывает ногой в такт. Безобразие. Братья едва смертельно не поругались из-за названия.

– Какие такие три заветных слова?! – кричал богомольный брат. – «Я транжирю наследство» или «Я любимец шлюх»?

Другой смеялся:
– Если хочешь, братец, пусть каждый подразумевает под тремя словами то, что ему больше нравится. Ты – «Я люблю Иисуса», а я – «Танцы до упаду»!

Старший брат рассерженно убегал, ругая покорных и безмолвных слуг.

...Это был один из обычных вечеров в ресторане. Из огромных окон было видно первую в Бразилии электрифицированную железную дорогу, освещаемую множеством фонарей, ведущую на Корковаду. Грузовой вагончик медленно двигался вверх, таща огромную белую ладонь Христа к едва различимой во тьме статуе, заставленной лесами.

Все гости наблюдали за этой завораживающей сценой.

Старший брат благоговейно слушал богоугодную тишину в зале. И тут кто-то тронул клавиши рояля! Де Сильва вздрогнул: кто посмел? За рояль сел известный на весь мир король аргентинского танго Карлос Гардель. Его пригласил в качестве почетного гостя младший брат. Элегантный, ветреный, вызывающий оторопь и восторг у дам, с небрежными манерами, он повернулся к публике и сказал:

– Иисус благословил своей дланью этот вечер! И я вспомнил свою первую песню, благодаря которой я и стал знаменитым: «Mi noche triste» – «Моя грустная ночь». Развернувшись к роялю, он начал играть и запел… Чудный голос, то повышаясь, то опускаясь почти до шепота, звучал в притихшем зале. За окошком медленно поднималась в гору белая длань. А песня, казалось, заставляла всех вспомнить, кем они были до того, как стали богатыми посетителями фешенебельного ресторана. Задумался скульптор, вспоминая французскую деревушку на краю леса, где он бегал бесштанным малышом, который делил портки со старшими братьями. У него было целых пять братьев, и двоих из них утащил волк. И только после этого отец отпустил его в город.

Окутался сигарным дымом седой фабрикант Санчес Вентро, вспоминая, как отец брал его в бедную рыбацкую лодку, чтобы выуживать здоровенных блестящих марлинов, отчаянно бьющих хвостами и плавниками.

Да и сам певец вспоминал убогую мазанку с соломенной крышей в прорехах, в которой он семилетним мальчиком горячо молился Иисусу, в то время как пьяный старший брат занимался на соседней койке любовью с мулаткой. Молился, чтобы Иисус помог ему – дал хоть немного денег, помог выбраться из нищеты.

В зале послышались всхлипывания, и Де Сильва с ужасом увидел, что молодой официант, недавно нанятый его братом, позабыв приличия, закрывает лицо рукавом. Плачет!

Карлос закончил играть и посмотрел на зал. Увидел этого бездельника! Ну все! Персонал ресторана опозорен. Карлос поманил официанта на сцену. Тот поднялся и, моргая, смущенно сказал, что зовут его Аристотель. Песня напомнила ему родную Грецию, и он не смог сдержать слез.

Карлос обнял его и предложил спеть что-нибудь из песен его родины. И в этот раз Аристотель не смутился. В зале ему дружно аплодировали. Он пел и даже танцевал. У него оказался приятный голос.

Де Сильва неистовствовал: все забыли о божественной картине за окном, пока тут звучат греческие деревенские песенки! Ну ничего, он покажет этому бездельнику, дайте только время!

Между тем Карлос пригласил мальчишку за свой столик. Молодой официант, смущенно оглядываясь на хозяина, стоявшего ссамым зловещим видом, робко предложил артисту сигару:

– Мой отец крутит эти сигары в Афинах и высылает мне каждый месяц несколько десятков.

Карлос недоверчиво взял сигару. Лучшие сигары делали на Кубе. Это все знали. А тут далекая Греция. Он подкурил и затянулся. Необыкновенный аромат!

– Она называется «Меланж Гардель», – скромно сказал Аристотель.

Артист захотел иметь постоянный запас этих необыкновенных сигар:

– Тебе надо бежать на почту и заказывать своему папе несколько ящиков! Я буду тебя рекомендовать своим друзьям!

Как твоя фамилия?

– Онассис!

Карлос кивнул, запоминая.

Аристотель сломя голову бросился было на почту, но был перехвачен хозяином. Чопорный господин был вне себя! Его седые усы распушились, как у кота. Он приказал официанту следовать за ним. В кабинете он совладал с собой и бесцветным голосом перечислил все прегрешения Онассиса за этот вечер. Он дал волю чувствам. Он заговорил с клиентом. Он запел. Он тацевал! Он богохульствовал. Он угощал клиента дрянными сигарами.

Он уволен. Он может сходить за расчетом к младшему Де Сильва и получить жалование.

– Надеюсь, брат будет осторожнее в выборе персонала, – в его голосе проскользнули злорадные нотки.

Пока Аристотель шел к младшему брату, встречавшиеся по дороге официанты старались убежать, будто он был зачумленный и мог заразить их невезением. В голове у бедняги роились мысли. Он сжимал кулаки от горечи и беспомощности. Впервые судьба улыбнулась ему – и на тебе! Он заплакал второй раз за вечер. Ему, восемнадцатилетнему парню, никак нельзя было показать себя нюней – он вытерся кулаком и стал лихорадочно соображать. Пока певец не забыл его, не уехал из Рио, нужны сигары, нужна посылка, а денег нет совершенно. Расставшись с работой официанта, он терял сразу и жилье. Официанты жили вместе в здании, схожем с матросским клотиком. Спали на подвесных койках. Официанты не были дружны, а весть о том, что он уволен, уже наверняка разнеслась – и, может, свободные от смены уже потрошат его сундучок с вещами. Сейчас все зависит от того, с чем, с какими деньгами он выйдет от младшего Де Сильва. Он поднялся на второй этаж, где и был кабинет младшего из братьев. Он робко постучал в дверь из красного дерева. Никто не ответил. Снизу из залы доносились смех и пение – Карлос исполнял что-то веселое.

Аристотель вздохнул и постучал сильнее. И, услышав: «Да, входите же!», – открыл дверь.

Ярко горел камин, в котором потрескивали дрова, подмигивая ему красными угольками. За креслами сидели сам Де Сильва и «Каменщик», то есть мистер Таварес.

– Вино с водой. Твердый сыр. И фейжоада, – проговорил он про себя. Фейжоада готовится из черной фасоли, сушеного мяса,
копченой колбасы, свинины, чеснока. Это были блюда, которые заказывал постоянный клиент. Другие официанты между собой называли его «Каменщиком».

– Почему? Он строит дома? – спрашивал Онассис.

– Нет, он говорит с камнями! – отвечали другие официанты.

Это был господин с крючковатым носом, серебряной шевелюрой и неплохим аппетитом.

Де Сильва весело спросил, уложится ли официант в пару минут, чтобы рассказать о своей проблеме. Что она есть, он заметил по покрасневшим глазам Аристотеля. Пока тот лихорадочно соображал, успеет ли рассказать всю историю про сигары и про несправедливое увольнение, младший брат махнул рукой:

– Садись! Подсыхай! Я вижу, был водопад? Ты хорошо пел сегодня с Карлосом. Видимо, мой брат тебя уволил? Ну, чтонибудь придумаем. К тому же у нас очень интересный разговор! Придется подождать.

На столе перед ними были разложены камни – очень необыкновенные. Пламя камина словно насыщало их, они полыхали красным и желтым, отблески танцевали на их гранях, пламя вспыхивало и гасло в темной блестящей поверхности.

Аристотель присел, завороженный пляской света на камнях, и стал слушать. Сперва его мысли занимали сигары, но затем он вслушался в разговор – и ему открылись невероятные вещи. Каменщик рассказывал:

– Камень – он живой. Даже сейчас он слышит нас и ждет лишь отмашки, чтобы начать взаимодействие с нами. Племена индейцев даже полагали, что в них может воплотиться человеческая душа. Греки считали их слезами бога, а древние философы утверждали, что камни делятся на «мужчин» и «женщин», и даже способны производить потомство. Вы видели, как растет сталагмит? Это ли не чудо рождения?

Вы хотите продать всю коллекцию вашего отца, и по дешевке? Этим Вы думаете рассердить вашего брата? Ярость его будет непередаваема.

Я готов купить у Вас наиболее занятные экземпляры или хотя бы оценить их.

Вот черный агат. Полудрагоценный камень. Но! – «Каменщик» поднял угольночерный камень и внимательно посмотрел на него. – Сейчас я взял его, и он открывается, словно черный колдовской цветок, разбуженный теплом руки. Он, как и этот мальчик, – «Каменщик» кивнул на диван, где сидел Онассис, – с востока (Онассис действительно провел все детство в Турции), он черен, как душная восточная греховная ночь. Ты смотришь на него – и чувствуешь, как взгляд персидской красавицы, спрятанной на вершине башни, ласкает тебя. Этот камень – как искушенный и отчаянный друг, который зовет тебя на головокружительные авантюры и обещает богатство и много, много женщин!

Нужно уметь совладать с ним. Сколько он может стоить? Не так дорого. Три зарплаты этого официанта.

Де Сильва задумался. Затем сказал, обращаясь к Аристотелю:

– Это один из любимых камней брата. Эта сухая рыба, этот фанатик утомил всех. То, что его любимый камень пойдет в уплату жалования, надеюсь, вызовет у него удар! Кроме того, у тебя наметился интересный бизнес с Карлосом, отлично. Я готов вложиться в него. Говори, сколько тебе надо?..

***

... Прошло 50 лет. Был 1975 год. В часовенку у подножия статуи Христа-Искупителя зашел пожилой человек. У него был мясистый греческий нос и серебряная шевелюра. Глаза прикрывали темные очки. Одет он был в белую футболку и шорты чуть ниже колен.

Четыре человека могучего телосложения застыли у часовни, скрестив руки на животах. Они медленно поворачивали головы то вправо, то влево. Рядом гид рассказывал туристам:

– Отсюда, дамы и господа, видно порт, в котором остановилась самая роскошная частная яхта всех времен и народов. Она, как наш Иисус над Рио, тоже является чудом света! Это яхта самого богатого человека в мире – Аристотеля Онассиса. Как вы знаете, он назвал ее «Кристина» в честь своей дочери. На 325-футовом судне оборудованы 18 роскошных кают, и каждая получила имя одного из островов Греческого архипелага. В древнегреческом стиле выполнен и мозаичный пол плавательного бассейна. Одним нажатием кнопки этот бассейн превращается в танцевальную площадку. Стулья в баре покрыты китовыми шкурами. Лестница с серебряными перилами, отделанными ониксом. На стенах висят подлинники Ренуара. Список гостей, в разное время посетивших яхту, поражает воображение: Уинстон Черчилль, Фрэнк Синатра, Мэрилин Монро, король Египта Фарук, Джон Ф. Кеннеди. Здесь же, на борту «Кристины», состоялись две самые блистательные свадьбы столетия – принца Ренье с кинозвездой Грейс Келли и самого Онассиса со вдовой президента Кеннеди Жаклин. Кстати, именно после появления «Кристины» и во многом благодаря ей Онассис приобрел репутацию одного из самых успешных любовников столетия. Его скандальный роман с греческой оперной дивой Марией Каллас начался с невинного приглашения провести вечер на яхте. С Жаклин Кеннеди – тоже. Действительно, а для чего еще нужна мужчине яхта? Он авантюрист. Судовладелец, китобой, торговец табаком, собственник авиалиний, первый миллион он заработал в 25 лет!

В часовенке молился человек. Он благодарил Бога за то, что прожил насыщенную, бурную жизнь. Ему доставалось все, чего он хотел. Он пускался в удивительные авантюры и выигрывал их. А еще он открыл центр сердечной хирургии и спасал жизни. Много жизней. И главное – он помогал своей силой, силой денег, тысячам ребят со всего мира, у которых не было денег даже на учебники, но был талант, поверить в себя и стать врачами, учеными, мореплавателями…

Он, преклонив одно колено, перекрестился. Кряхтя, поднялся. Он уже стар. Когда-то на месте этой часовенки был ресторан «Las Tres Palabras». Здесь ему подарили камень, изменивший всю его жизнь. Он открыл ладонь и посмотрел на густую темноту восточной ночи. На поверхности агата можно было увидеть фиолетовую или красноватую дымку, и тогда он напоминал черную воду таинственного озера, застывшую в виде камня с неповторимым блеском. Аристотель положил камень возле чаши со святой водой. Пусть он найдет себе нового друга. Посмотрел на камень и вышел из часовни, напевая: «Судьба вывела меня на дорогу, приготовив длинный, непростой путь».

Макс Келлер, историк, документалист

Ноябрь 2016 №11 (52)